Якуты

Еще один обычай в отношении степеней родства, разрешенных у язычников, столь же удивительный для нас, состоит в том, что вдова во втором браке обычно достается своему ближайшему родственнику. Вероятно, закон Левитов, согласно которому младший брат должен жениться на не имеющей детей вдове своего старшего брата, чтобы привить то же семя, возник из того же обычая уже тогда общего Востока.

Основным правилом у язычников является то, что вдова во всем повинуется воле ближайших родственников своего покойного мужа. Она ему не наследует, а наследуют всю собственность ближайшие родные, причем в наследство им достается и вдова, ибо, как они говорят, из за уплаченного калыма она стала собственностью их рода. Правда, они могут вновь выдать ее замуж за другого, не состоящего с ними в родстве, и вновь взять с него калым, что часто и случается, и главным образом тогда, когда она по своему поведению и сноровке не пользуется доброй славой у своих ближайших родственников. Если же ее любят и она известна как хорошая хозяйка, то это случается редко, и обычно ближайший родственник является и главным наследником, и преемником на супружеском ложе.

Эти народы напрасно обвиняют в мерзости кровосмешений. Они говорят, что смерть прекращает родство и на вдову нужно смотреть так, как если бы она принадлежала опять к своему прежнему роду. Однажды уплаченный за нее калым побуждает их оставить ее себе, так же, как никто не бросит купленную плодородную землю и не продаст ее другому, если хочет использовать ее сам. Мачеха обычно достается старшему пасынку, но если ему известно, что она до этого слишком близко сошлась с одним из младших братьев, и он не может помешать этому в будущем, то он отдает ее брату.

Якутская женщина. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1799. Женщина- якутка. Рисунок второй половины XIX в. Народы России: Живописный альбом. СПб., 1880.

Я должен сделать еще одно замечание относительно калыма — за вдову он бывает меньше, чем за девушку. Отцветшее девичество, более старший возраст и предрассудок, будто бы с ней не найдешь счастья, служат тому причиной. Точно так же и отец, любящий свою дочь, неохотно отдает ее за вдовца, ибо боится, что она последует примеру первых жен и умрет. Если же он на это решается, то по крайней мере заставляет заплатить более высокий калым и, наоборот, дает дочери меньшее приданое, чтобы тем самым хотя бы в какой то степени компенсировать будущее несчастье. У некоторых народов, в особенности у татар, очень распространено даже такое обыкновение, что вдовец бывает вынужден красть невесту, и только когда она уже находится у него, он договаривается со своим тестем о калыме.

Невесту увозят иногда и в некоторых других случаях: если жених или его родители и ближайшие родственники недостаточно богаты, чтобы сразу внести калым, или же невеста недовольна выбором своих родителей и помимо предназначенного ей жениха имеет тайное любовное соглашение с другим, с которым и договаривается, что он ее увезет. В обоих случаях возлюбленный со своими лучшими друзьями и ближайшими родными готовится к стычке и все время находится настороже на тот случай, если родственники невесты или настоящий законный жених с собранной им компанией молодых людей захотят отбить у него добычу. При этом происходят ожесточенные драки, а у тунгусов нередко случаются и убийства, так как они идут друг против друга с луком и стрелами, тогда как другие народы вооружаются только палками. Тому, кто одерживает победу в этих столкновениях, и достается невеста, но калым все равно уплачивается, даже если это происходит через несколько лет после свершившегося брака.

Во время внесения калыма и до окончательной его уплаты отец оставляет дочь у себя и пользуется ее услугами в домашнем хозяйстве. Она ни в какой мере не подчиняется жениху и не обязана оказывать ему какие либо услуги. Все же у большинства народов в это время, как только началась уплата калыма, жениху не возбраняется посещать невесту не только днем, но и в ночное время и доказывать ей свою любовь фактическим сожительством. Магометанские татары для этой цели сразу после помолвки выделяют невесте особое спальное место на своих широких скамьях и окружают его занавеской; там жених и занимает ночью место около невесты после того, как отец с матерью ушли на покой, а он якобы тайно прокрался в дом. Один бурятский дарга в Удинском остроге по моей просьбе привел ко мне свою дочь, которая уже некоторое время была обручена, ибо мне хотелось выяснить разницу в одежде у замужних и незамужних женщин. И когда я заметил, что она на последних сроках беременности, то отец сказал, что у них не считается чем то особенным иметь детей до брака, если этому предшествует настоящая помолвка.

Иногда бывает, что еще до окончательного заключения брака он расторгается, а именно в тех случаях, если жених или его родители заводят ссору с родителями невесты, или невеста оказывается неподходящей жениху, или невеста по причине недовольства женихом позволяет другому увезти себя, как об этом упомянуто выше. Эти случаи, в зависимости от наличия детей, прижитых до брака, и уже внесенного калыма, различаются между собой. Если жених или его родители не желают, чтобы брак состоялся, то весь внесенный калым пропадает, и отец невесты оставляет у себя детей, которых жених прижил с его дочерью.

Девушка-бурятка. Художник Е. М. Корнеев

Но с жениховой стороны такое заявление бывает очень редко, потому что он может добиться того же результата хитростью, причем с большей выгодой. При этом жених ведет себя так, что он будто бы желает невесту, но еще не в состоянии уплатить оставшуюся часть калыма. Тем временем он берет себе другую жену, и когда первый тесть через несколько лет видит, что из женитьбы ничего не выходит и его дочь остается без мужа, а невеста с огорчением обнаруживает, что ей предпочли другую, то недовольство в конце концов выливается в месть — если в это время другой посватается за невесту, ему ее и отдают. Поскольку первый жених только того и ждал, то он пользуется этим случаем: идет к первому тестю, предъявляет ему свои претензии, что тот нарушил договор, и требует обратно калым. В этом случае, как и тогда, когда встречаются препятствия к браку со стороны невесты или ее родителей, ему должен быть возвращен калым и отданы уже прижитые дети, если таковые имеются. Однако если, к примеру, калым (у монголов, брацких, калмыков, якутов и у лесных народов) был уплачен оленями, верблюдами, лошадьми, рогатым скотом или овцами и скот, верблюды или олени размножились, то приплод остается в собственность отцу невесты. Также с него не требуется и тот скот, который входил в калым, но за время пребывания у отца невесты пал, или был украден, или с ними случилось иное несчастье. Из за этого часто проистекают крупные ссоры и затяжные судебные тяжбы, когда отца невесты обвиняют в том, что он ложно утверждает, будто бы у него из калыма погибло или украдено много голов скота. Это тогда проверяется через свидетелей.

Бывают случаи, когда брак отменяется без всяких ссор и с согласия родителей с обеих сторон. Тогда ¬калым жениху непременно возвращается, а в утешение отцу невесты оставляется лучшая лошадь, или верблюд, или лучший бык, или у лесных народов — лучший олень.

Если же дело дошло до того, что калым полностью уплачен и обе стороны настаивают на том, что брак должен быть заключен, то по общему согласию назначается день для свадьбы. При этом, согласно магометанской религии, у тобольских, тюменских, тарских и томских татар некоторые обязанности выполняет духовенство. Они состоят в том, что в присутствии духовенства жених и невеста должны еще раз добровольно выразить взаимное желание вступить в брак, и самое видное в общине духовное лицо подсказывает жениху законы, которыми он должен руководствоваться в браке, а затем произносит благословение.

А поскольку в магометанской религии существуют различные саны духовенства, то от жениха и от обстоятельств данного места зависит и то, какой священник совершает бракосочетание. Люди знатного сословия приглашают ахуна, если поблизости живет таковой, лица среднего сословия — муллу, а простые люди — даже и абыза.

Красноярская шаманка. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1799

Я присутствовал на одной такой свадьбе, которая праздновалась 15 марта 1734 года в ауле Сабанак — татарской деревне, расположенной на Иртыше, в 14 верстах выше Тобольска. Она потому проходила в этой деревне, что там жила невеста. Жених же был родом из Тюмени. Когда мы, как нам было указано, прибыли около девяти часов утра в деревню, то застали всех уже веселящимися.

Во дворе было два дома, в одном из которых находилась невеста со всеми бабенками, приглашенными на свадьбу, и со своими родственниками; а в другом доме был жених, также со своими родными и с гостями, которых он пригласил со своей стороны. Такое разделение имеет место лишь в том случае, когда у жениха нет в том же поселении своего собственного жилища. Если же он и его невеста живут в одном городе или в одной деревне, то он со своими гостями остается в своем собственном доме до начала брачной церемонии, как будет указано ниже.

В каждой компании, как у невесты, так и у жениха, была своя музыка — свирели (дудки) и скверные скрипки, с еще более скверным пением; кроме этого во дворе еще били в особого рода маленькие литавры, описанные в главе о музыке. Как ни плоха была музыка, она собрала много слушателей, и было довольно тесно.

На всех татарских торжествах бывают состязания в конных скачках и устанавливаются различные призы, которые достаются тем, кто первым достигнет цели. Для этого были отобраны 30–40 лошадей из лучших скакунов Тобольска, на них ехали верхом маленькие мальчики, которые должны были начать скачку все одновременно в десять часов утра от берега Иртыша в районе Татарской слободы, то есть оттуда, где сразу под горой в Иртыш впадает речка Курдюмка. Первые из них прибыли в аул Сабанак в 11 часов. Нам и прочим гостям напомнили, что будет такое увеселение, поэтому все собрались во дворе, где были расставлены два ряда призов — одни со стороны жениха, другие со стороны невесты. Призы со стороны жениха были: кусок красной камки, лисий мех, кусок зеленой ткани Cham, кусок ткани Tschaldar и выделанная красная конская кожа. А со стороны невесты были выставлены: кусок фиолетовой камки, кусок выкрашенной красными и белыми полосами ткани Darei, шкура выдры, кусок красной камки и выделанная красная конская кожа. Всего было 10 призов. Они были подвешены к шестам, воткнутым вертикально в землю. Когда начали прибывать всадники, судьи, специально назначенные для этой цели, стали раздавать им призы из обоих рядов в порядке ценности вещей. Первые трое мальчиков, которые прибыли почти одновременно, получили два куска камки и кусок Darei. Через довольно продолжительное время прибыли еще трое, которым дали мех выдры, красную китайку и лисий мех; те, которые прибыли вслед за ними, получили зеленый Cham, кусок Tschaldar’а и красные конские кожи. Остальные же, приехавшие слишком поздно, не получили никаких призов. Над ними смеялись и стыдили их хлопаньем в ладоши и свистом. Мальчики, или всадники, были частично из татар, частично из русских. Все они, несмотря на то что день был довольно холодный, были очень легко одеты (в широкие полотняные штаны); от скачки быстрым галопом они сильно разгорячились. При раздаче призов иногда были слышны брань и жалобы на то, что судьи действовали пристрастно. Вскоре после этого развлечения, около полудня, началась собственно свадебная церемония, и проходила она следующим образом.

Камчадал. Kracheninnikow S. Voyage en Siberie: La description du Kamtchatka. T. II. Paris, 1768

Теперь жениха с его гостями полагалось отвести для бракосочетания в дом невесты. Его с этой целью сопровождали два свата, по русски дружки, которые шли большую часть времени по обе его стороны, а иногда впереди него, и остальная толпа гостей следовала за ними. Они трижды обошли вокруг двора, недалеко от изгороди, и проходили каждый раз мимо окна той комнаты, где находилась невеста. Когда это произошло в первый раз, из окна этой комнаты в толпу, наблюдавшую за церемонией, было выброшено множество кусочков и лоскутков шелковых и бумажных материй, которые подбирались в давке.

Тем временем духовенство, состоявшее из ахуна и двух абызов, с родственниками невесты собрались в невестином доме в особой комнате. Они сидели на широких скамьях вокруг стен, при этом ахун — в самом почетном углу комнаты, два абыза — рядом с ним по сторонам, а остальные гости и присутствовавшие — в соответствии с их положением. Кому не хватило места у стен, сидели впереди первых во втором и третьем рядах.

Как только жених закончил свое шествие по двору, его повели в дом невесты. Но он не сразу прошел в свадебную комнату, а должен был ждать в сенях, пока двое его дружек не спросили ахуна и не получили от него ответ, что церемония действительно может начаться. Затем, после входа жениха, дружки еще раз публично и формально заявили о своем сватовстве. Но так как невеста еще находилась в другой, женской, комнате, то ахун послал туда, чтобы получить утвердительный ответ, который вскоре и был принесен. После этого ахун сделал краткое наставление о том, что жених должен жить со своей будущей женой в мире и любви и не вступать без ее разрешения во второй брак. Жених при этом имел весьма огорошенный или пристыженный вид. Ахун спросил жениха, обещает ли он следовать во всем этим супружеским обязанностям, но тот не произнес ни слова. Он опустил глаза в землю, а его сваты дали обещание за него. Затем ахун благословил жениха и отсутствующую невесту на брак и пожелал им счастья, но сделал при этом такую гримасу, которая не выглядела благоговейной. Он сам рассмеялся при этом, и все присутствующие вторили этому смеху.

Что в это время происходило в комнате невесты, я не знаю. Насколько я знаю, ни на одной брачной, или свадебной, церемонии у татар-магометан не присутствуют ни невеста, ни вообще какая либо женщина. Это делается у этих татар из жеманства и подражания другим восточным народам, таким как турки и персы, с которыми они одной религии, ибо вообще то у них женщина в обычном домашнем обиходе не приучена к такой чувствительности, чтобы не позволять видеть себя чужим мужчинам.

Как только брачная церемония была окончена, были разбиты на куски несколько сахарных голов, вероятно, как символ приятностей супружеской жизни, и преподнесены на тарелках сначала духовенству, затем всем присутствующим гостям. Каждый взял себе кусок и стал его есть. Однако была заметна разница в величине тех кусков сахара, ¬которые подносились духовенству, и прочих кусков.

Добывание огня камчадалами. Рисунок XVIII века. Kracheninnikow S. Voyage en Siberie: La description du Kamtchatka. T. II. Paris, 1768

После этого жених и все свадебные гости перешли в другую комнату, где на широких скамьях были расставлены всевозможные принятые у них кушанья. Приступили к пиру, который длился до поздней ночи, пока жениха с невестой не повели в постель. Но мы этого не дождались, а после обеда вернулись в Тобольск; однако
мы слышали потом, что это празднество продолжалось еще на следующий и на третий день. После этого молодой супруг со своей молодой женой и богатым приданым отправился обратно в Тюмень.

Распространенным у всех народов обычаем является то, что они придают значение признакам девственности при первом плотском сожительстве. При этом они не принимают доводов ни физического, ни медицинского свойства, а считают себя вправе при малейших поводах к подозрению принуждать невесту или молодую жену к признанию, кому она подарила первые радости любви. Муж затем требует с виновного удовлетворения, как говорится в главе о правосудии.

О тех народах, которые имеют рабов, обычно говорят, будто бы они имеют среди них также и рабынь в качестве наложниц, из за чего между мужем и женой нередко возникают большие супружеские ссоры и даже драки. Другие народы, не имеющие рабов, свободны от этого обвинения. Дикие чукчи и коряки, которые постоянно ведут войны с соседями и часто захватывают рабов и рабынь, даже не делают разницы между такими женщинами и женами, выкупленными законным образом. Они одинаково живут с теми и с другими и считают безразличным, приобрели они этот товар по праву войны или по праву мира.

Когда из Анадырского острога отправлялись русские отряды в походы против упомянутых диких язычников и захватывали пленных, то им постоянно предъявлялись настойчивые требования со стороны чукотских и корякских рабынь, если служилые сами не решались на супружеское сожительство. Говорят, во время похода капитана Павлуцкого в 1730 году, когда было захвачено много чукотских рабынь (а был отдан строгий приказ, чтобы никто не имел с ними плотского сожительства), женщины и девушки пришли в такое негодование, что осыпали русских солдат и казаков презрительными словами, что они не настоящие мужчины, раз так плохо ухаживают за своими гостьями.

Тамошние жители знают по длительному опыту, что если рабыню из этих народов не удовлетворить согласно ее желанию, то она или будет пользоваться любой возможностью для побега, или, если это не удастся, будет недостаточно преданно и усердно обслуживать своего хозяина в выполнении домашней работы. Напротив, если хозяин вступает с нею в плотскую связь, то она считает себя его женой и занимается его делами так, как если бы они были ее собственными. То же, говорят, наблюдается постоянно и в отношении камчатских рабынь.

Остяки. Литография XIX века

В сущности, у всех сибирских народов нет большого различия между рабыней и женой. Муж — господин, а жена — служанка. Лишь иногда нежность в супружеской любви делает более переносимым рабское положение женщины в отношениях с мужем. Русские жители Камчатки, которые все из за отсутствия русских женщин переженились на тамошних рабынях, очень хорошо усвоили это положение и не дают им больше воли, чем они имели бы у своих соотечественников. Жена должна одна выполнять всю домашнюю работу, одевать и раздевать мужа, прислуживать за столом и т. д. А чтобы муж хоть иногда помог жене в чем нибудь или во время еды посадил ее с собою рядом за стол, это является там неслыханным делом.

Восточные народы обычно смеются над нами, европейцами, когда слышат о нашей чрезмерной любезности в отношении женщин, и полагают, что мы таким образом идем против законов природы.

Вследствие того что женщина держится в таком подчинении, у этих народов отмечается мало семейных раздоров, если только эти раздоры, как уже было упомянуто выше, не вызываются ревностью. Этот пункт играет у них такую большую роль, что здесь они не могут себя преодолеть. Ожидать от женщины непослушания и противодействия мужчине не приходится, так как женщина еще не осознала в себе сил, данных природой, которые у цивилизованных народов быстро вырвали ее из рабства. Однако у женщин есть и другие недостатки, которые могут досадить мужчине и нарушить приятность брака, а иногда и вовсе ее уничтожить и разорвать супружеские узы.

Сюда, прежде всего, относится любовное распутство, которое, если его не хочет переносить женщина у мужа, еще в большей степени не переносится мужем у своей жены. Правда, этот порок у сибирских народов не особенно распространен, ибо у них отсутствует много причин, которые у нас влекут за собой пресыщение и разврат. Но и здесь человеческая природа не полностью свободна от недостатков, которым иногда и повинуются.

То, что случается до брака, а именно: если жених у своей невесты или муж у молодой жены не находит признаков девственности, — сюда не относится, ибо, как было сказано выше, это интересует мужа лишь потому, что он заставляет того, кто его опередил, уплатить за бесчестье. Правда, у лесных тунгусов, которые чуть более щепетильны, чем другие народы, бывают случаи, впрочем, довольно редкие, что муж по этой причине перестает любить свою жену или отпускает ее от себя; у других же народов этого нет.

Качинская татарская женщина. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1799. Качинские татары. 1812 год. Художник Е. М. Корнеев.

Если же случается, что муж замечает недозволенные отношения между своей женой и его сыновьями от первого брака или своими младшими братьями (камасинцы не грешат с мачехой, но грешат с женой старшего брата), а это редко не выходит наружу, но это для него не настолько важно, чтобы он из за этого позволил себе крайности. Они говорят, что это не выходит из пределов дружбы, а после смерти отца мачеха все равно достается пасынку или невестка младшему брату мужа. Однако муж тем не менее не оставляет обе виновные стороны без наказания, чтобы удержать их от этого скользкого пути. Настоящим нарушением супружеской верности считается прежде всего, если оскорбление исходит от постороннего человека, не являющегося близким родственником семейства. В этом случае посторонний человек должен заплатить оскорбленному мужу за бесчестье, иначе дело доходит до серьезных ссор и драк. Жену же муж наказывает, а если она еще несколько раз попадется в таком преступлении и у мужа не остается надежды вернуть ее на правильный путь, то он больше не считает ее своей женой и отдает ее обратно тестю с возвратом калыма; или продает кому либо другому; или, если у него есть еще жены, отдает ее как рабыню в услужение той из них, которую больше всех любит; или женится на другой, и тогда предыдущая жена должна искупать свою неверность, постоянно ей прислуживая.

Другой порок в браке, которому придается столь же важное значение, состоит в том, что жена из за неумения или лености не занимается домашним хозяйством, не имеет достаточного навыка в различных женских рукоделиях, растрачивает мужнино добро, так что он не может ей ничего доверить и не ожидает от нее настоящих услуг. Подобное обстоятельство с тем же основанием, как и указанное выше, дает повод к расторжению брака, и с женой поступают так же, как и в предыдущем случае.

Бесплодие в браке также может отчасти повлиять на то, что жена не пользуется достаточным признанием мужа, ибо каждый человек в соответствии с природой стремится оставить после себя потомство. Но если
жена в таком несчастье разумна и хорошего поведения, а муж понимает, что люди подвержены различным -недостаткам, смягчить или устранить которые не всег да в нашей власти, то он смиряется с этим и старается помочь своему горю тем, что, если состояние позволяет, он женится еще на другой, не отказывая все же первой жене в любви и супружеском сожительстве.

Многоженство представляется нам теми писателями, которые возражают его защитникам, в таком дурном свете, как будто из него непременно должны проистекать величайшие недоразумения, ревность и нелады в браке. Однако у тех народов, у которых введено многоженство, замечается как раз обратное, что проистекает из их установлений и соблюдения порядка.

У магометанских татар, которым закон запрещает без согласия первой жены брать вторую, третью и четвертую жену, существует беспрекословная субординация жен, а именно: первая, или старшая, жена является как бы домоправительницей и повелительницей над остальными, а те должны оказывать ей во всем почтение и повиновение. Это не мешает тому, чтобы муж предпочитал и больше любил одну из младших жен, но она не должна ни пренебрегать этим, ни стараться возвыситься над остальными. Это, как основное правило благополучия в браке, стремится внушить им сам муж.

В этом усматривается особая разумность, которую, казалось бы, не приходится ожидать у столь нецивилизованных народов. Если предполагать, что разделенная любовь не бывает полной, то все сибирские народы доказывают обратное. Муж, имеющий три или четыре жены, любит каждую из них не по иному, чем другой, у которого только одна жена. И каждая жена удовлетворяется той частью любви, какую дарит ей муж. Такая разделенная любовь имеет даже преимущество, заключающееся в том, что каждая из жен состязается с другими в старании оказать мужу больше внимания, чтобы заслужить с его стороны большую любовь.

Муж должен при всем этом выполнять свои обязанности, а именно, если он даже и испытывает больше любви к одной из жен, он тем не менее не должен состоять с ней в супружеском сожительстве больше, чем с другими. Это — основной принцип у всех народов, которые ввели у себя многоженство. Каждая жена имеет одинаковое право на тело мужа, и если муж хочет лишить ее этого права, то отсюда возникают постоянные ссоры, часто даже драки между женщинами, которым муж не может воспрепятствовать своею властью.

Для осуществления этого каждая из жен спит отдельно, а муж должен ночевать у них поочередно. У монголов, калмыков, бурят, якутов, кузнецких и красноярских татар каждая жена, если только возможности мужа это позволяют, обычно живет в отдельной юрте или хижине, имеет свое особое хозяйство, свой скот и свою прислугу. Муж же не имеет ни собственного жилища, ни скота, но он попеременно ходит в гости то к одной, то к другой жене и осуществляет над всем верховный надзор.

По видимому, это последнее обыкновение введено для того, чтобы еще вернее предотвратить всякие неприятности и ссоры между женами. Но оно имеет еще и дополнительную причину, которая заключается в том, что поскольку приданое каждой из жен неодинаково, то те из них, которые получили от своих родителей и родственников больше скота как с собою, так и в виде подарков, неохотно соглашаются делить его с теми, кто не так хорошо обеспечен. Поэтому каждая жена имеет прежде всего только то количество скота, какое она принесла своему мужу, а если из собственности мужа после уплаты калыма еще что то осталось, то он обычно делит это поровну между всеми женщинами.

Во время нашего пребывания в Мангазее я заметил у нескольких самоедов, что они, подобно своим женам, носят волосы заплетенными по обе стороны лица. Я получил по этому поводу следующее разъяснение: если самоед как следует удовлетворяет свою жену или он сожительствует с одной больше, чем с другими, то она в знак благодарности заплетает ему волосы таким образом, а помимо этого смазывает ему всю голову рыбьим или оленьим жиром.

Все, что мужчина добыл за день из дичи, он делит поровну между всеми своими женами, разве только у одной больше детей и прислуги, тогда она получает и больший запас дичи. Муж переходит от одной жены к другой, а так как он должен ночевать у каждой поочередно, то соответственно существует такой порядок, что он должен кормиться у каждой из них в определенное время. У лесных тунгусов, которые постоянно пребывают в охотничьих путешествиях и всегда возят с собой жен, существует следующий порядок. Если у мужа две жены и он, например, проводит одну ночь у старшей жены, то на следующий день обедает у младшей жены, ужинает опять у старшей и затем снова навещает младшую, чтобы провести у нее ночь. Каждая из жен старается угостить его как можно лучше, а так как он должен хотя бы немного поесть до сна еще и у той жены, у которой ночует, то он никогда не наедается вечером у первой досыта, чтобы тем самым не вызвать ревности, так как женщины между собой очень этим считаются.

У таких народов, как монголы, буряты, якуты, у которых из за скотоводства жены не могут находиться поблизости друг с другом, и нередко одна жена живет на расстоянии дня пути от другой, муж, только что покинув постель одной жены и немного позавтракав, отправляется в дорогу, чтобы навестить другую. Если этот путь столь дальний, что он не поспевает прибыть к обеду, то он берет в дорогу только такой запас еды, какой требуется, чтобы перебороть свой голод, так как жена уже знает время его обычного прибытия и держит обед наготове. После этого он остается у нее до следующего утра.

Все сказанное предполагает такое стечение обстоятельств жизни мужчины, что у него нет никаких других занятий, кроме как угождать своим женам и заодно присматривать у них за хозяйственными делами. Если муж хочет поехать навестить своих друзей и знакомых, или он отправляется на охоту, или уезжает по другим делам, то выполнение своих обязанностей по отношению к женам он подлаживает к вышеуказанным целям. Но все же муж должен предварительно проститься с каждой из них, а когда он возвращается домой, то начинает свои посещения в том же порядке, который был прерван его отъездом.

Если бы я не опасался погрешить против приличия, то мог бы затронуть еще и некоторые потаенные обстоятельства брака.+

РГАДА*, ф. 181, д. 1386, ч. II, лл. 37–51 об., 63–70

* Российский государственный архив древних актов (ф. — фонд, д. — дело, об. — оборот, лл. — листы)
*Курсивом выделены слова из языков народов Сибири, написанные Г. Ф. Миллером латинскими буквами