Алексей Князев: «Для ученых мотивация на деньги не работает»

— Наверное, я продолжаю быть кентавром, у которого появилась еще одна «ипостась». Я уж не знаю, как это можно изобразить... Другое дело, что я отчетливо понимаю, что мне больше всего нравится делать.

– Организовывать науку, заниматься разработками и их внедрением. Это доставляет мне удовольствие.

— Это значит задавать направление, руководить научным коллективом, ставить цели и способствовать их достижению. Талантливые ученые — это специфические люди, у каждого в голове своя стихия. Есть одиозные личности, которые говорят только о своем изобретении, только своей терминологией — попробуй вообще пойми, о чем он. Мне безумно интересно общаться с этими людьми, вникать в суть того, что они делают, и помогать, чтобы их задачи решались.

— Вообще говоря, сейчас государство не ставит ученым никаких задач. Большинство грантов, финансирование науки осуществляется по принципу «предложите что-нибудь, а мы посмотрим, поддержать это или нет». Государство не говорит, например, как было в СССР, «давайте все займемся проблемой ядерной бомбы». Бывают мегапроекты — а давайте сделаем что-то: хороший электрический автомобиль или новый телескоп изобретем, это позволит объединиться нескольким коллективам – материаловедам, биологам, физикам, химикам — для того, чтобы решить масштабную задачу. Такого практически нет, хотя мегапроекты должны быть – надо отталкиваться от госполитики при планировании. А если отталкиваться от того, что сегодня хочет делать ученый, это не всегда будет приводить к положительным результатам.

Можно поступать более мягким способом, обеспечивая плотный контакт ученых с индустриальными предприятиями, чтобы они между собой координировались и актуализировали задачи. Тем самым ученые будут понимать, что им нужно делать. В Томской области мы такое организовали, и сейчас проходят встречи инновационных компаний с промышленностью (причем не только нашей, томской, лидеры отрасли приезжают), где ученые рассказывают о своих разработках, а промышленность говорит о своих нуждах. Мне кажется, это во всех регионах надо делать: это реально помогает и тем, и другим.

У нас разработок хватает. Проблема в том, что от ученого ждут, что он будет их коммерциализовывать. А это означает колоть грецкие орехи микроскопом. Потому что ученого учили заниматься наукой, а заниматься бизнесом – это знания из другой области. А ведь многие не отдают себе в этом отчет, когда спрашивают у ученого, представившего, например, какую-нибудь разработку на выставке: «Как вы будете это продавать?» В ответ можно услышать совершенно сумасшедшие вещи. Не надо спрашивать разработчика. Он разработал — все, молодец. Надо сказать: "Иди, делай еще лучше, а мы займемся производством, а тебе будем платить роялти". Надо организовать дело так, чтобы формировать команды, где ученые будут осуществлять научно-техническое сопровождение, и к ним будут добавлены люди, которые занимаются коммерцией и продажами.

В нашей лаборатории мы это сделали. Часть была наших людей, часть привлеченных. Это две структуры. Одна структура — это лаборатория, которая занимается наукой, делает разработки, а вторая структура — это та, которая их испытывает, реализует и продает. То есть, две разных структуры — наука и коммерция. Но это нетривиальный способ.

При этом главная задача при организации научного коллектива — это не привлечь как можно больше денег, а правильно поставить цели и организовать все качественно с точки зрения эффективности работы. Потому что для большинства ученых мотивация на деньги — не работает, и она неправильная. Деньги при нормальном продвижении разработок появляются в таком количестве, что перестаешь задумываться о том, сколько их. А вот целеполагание и систематизация работы — это сложный процесс.

— У нас в лаборатории работа поставлена так, чтобы у ученого не было необходимости отвлекаться. При коллективе в 60 ученых — обеспечивающий персонал: техник, который следит за оборудованием; три девушки-делопроизводителя. Командировки, зарплаты, заявки на гранты, отчеты, все-все-все, что не требует погружения в науку, полностью с ученых снято. Эффективность научной работы повышается многократно.

Вторая задача при систематизации научной деятельности – это предотвращение заболачивания. Если ученого держать в одном месте лет десять, где он будет заниматься одной и той же задачей, это приведет вовсе не к повышению его квалификации. Это приведет к тому, что я называю заболачиванием. Он начнет работать ради работы, "а вот надо, потому и делаю". А если не реже раза в год он будет уезжать в хорошую научную группу, зарубежную или российскую, где будет заниматься смежными работами, либо свою работу продолжать, но с их методологией, то это приведет к расширению сознания. Мы отслеживаем, чтобы каждый обязательно куда-то ездил. Либо другой способ, если нет возможности летать — семья, дети и так далее – это проведение флеш-исследований, когда ставится задача, приглашаются практикующие ученые. Не лекторы, а те, кто могут эксперименты ставить, знают, как пахнет в лаборатории. Все подготавливается — материалы, группа, и приглашенный человек месяц с этой группой пашет, выстраивая методологию. Это дорогое удовольствие, конечно, но пару раз в год это нужно делать. При этом весь коллектив в тонусе, все знают, что находятся на острие науки; понимают, что творитсяв мире. Эти вернулись из Лиона, эти Финляндии, эти из Новосибирска, другие из столицы.

При этом, естественно, качество научных исследований – соответствующее. И количество грантов, договоров, всего остального достаточно для того, чтобы люди получали достойную зарплату и очень сильно не задумывались о том, чем кормить семью.

– Да, интересной работой. И практическим результатом. Я подбирал в лабораторию увлеченных людей. Студент приходит, я показываю – чем можно заниматься, а это около 50 тематик. И вот пример: в 2010 г. пришел Миша Фомченков, который выбрал направление биомедицина. Он сделал курсовик, потом диплом – и уже сейчас на основе его работы можно производить полимеры для хирургических шовных материалов. Это нить, которой можно шить внутренние органы, она рассосется за 80 дней. Когда человек через четыре года интенсивной работы видит, что есть опытное производство того, чем он занимается, у него интерес совершенно другой.

Я не отрицаю фундаментальных исследований, но их нужно проводить с пониманием, чем заниматься. Когда делают научные доклады, вначале рассказывают про актуальность. И у подавляющего большинства она такая, например: «Литературные исследования 20-летней давности показали, что очень важно заниматься пемзой: это уникальный сорбент. Мы на эту пемзу залили ионы калия, он стал еще лучше и, возможно, это кому-нибудь где-нибудь пригодится». Безусловно, это здорово. Но, когда понимаешь, что твоя актуальность ближе к реальности, интереснее работать.

— Да, но есть и более масштабные планы. Мы хотим создать химический центр. Я избегаю слова «кластер», хотя, наверное, оно больше подходит... Фактически он должен охватить весь процесс, начиная с уровня среднего образования и до производства. Мы хотим основать лицей с углубленным изучением химии. В силу того, что сейчас в Минобразования придумали в два раза уменьшить объем химии, преподаваемой в школе, в пользу других богоугодных предметов, абитуриенты, приходящие на химфак, не обладают достаточной базой. И мы это чувствуем. Раньше химия начиналась с 7 класса. Сейчас с 9-го, и один урок в неделю. Среднестатистический школьник предмета не знает. Химию и раньше в школе не любили и не понимали, а сейчас уже и шансов нет, чтоб ее кто-то понял.

— Есть несколько ноу-хау, как это сделать. Элементы PR, продвижения проекта — стандартны, какая бы область это ни была — хотим ли мы кого-то заставить покупать айфоны или побудить учиться в спецшколе. Современными технологиями под любую идею можно найти не одну тысячу человек.

Ну и далее, за лицеем – химический институт, внутри университета. Коллектив, который в разных областях химии занимается подготовкой бакалавров и магистров и собственно наукой. Дальше инжиниринговый центр – место, где лабораторные разработки масштабируются до промышленных, испытываются, нарабатывается опытная партия. Сейчас это уже есть — «Новохим», небольшое, но действующее предприятие. Ну и, собственно, промпроизводство: то, что будет приносить конечную прибыль, распространяя ее на предыдущие три звена, чтобы им было на что существовать – помимо грантов, госфинансирования и частных инвестиций.

— Когда я сотрудник лаборатории, и непосредственно нахожусь внутри процесса, мне понятно, как это делать. А вот как, будучи чиновником, побудить людей этим заниматься?

— Просто пригласили. Губернатор сказал: «Знаю, что у тебя все хорошо в лаборатории, в компании. Попробуй».

– Их было три. Первая – чтобы я защитил докторскую диссертацию, потому что в Томске нельзя быть замгубернатора и не доктором наук.

– У меня докторская была в таком состоянии, что я все время думал: вот еще четыре месяца – и все будет сделано. Но это что-то долго длилось уже… Так что да, это действительно был подарок. Затем он дал задачу, чтобы особая экономическая зона получила новое дыхание в развитии, чтобы я предложил механизмы, как ей надо развиваться. И третье, самое глобальное – создать механизмы быстрого трансфера промышленных разработок: чтобы разработчик, который сделал что-то полезное и захотел это внедрить, действительно мог это сделать.

— Томская ОЭЗ — технико-внедренческая. Я считаю, что особые экономические зоны – это реально по задумке самый успешный проект. Что касается реализации, то на удивление – российские специалисты едут в другие страны ознакомиться, что такое особые зоны в Китае, в Корее; видят, что это такое; а потом приезжают домой, и все равно делают по-своему.

— Смотрите, если взять участок земли, обнести его забором, проложить дорогу и построить офисные здания, — это не будет супер особая экономическая зона. Это как бы скелет, может быть, — но точно не организм. Потому что особая экономическая зона — это центр деловой жизни. Место, где человеку комфортно заниматься бизнесом, производством, вести переговоры, отдыхать, жить. То есть это не просто офисно-дорожный, офисно-асфальтовый участок, а это место, где есть спортивные центры, выставочные залы, клубы, дискотеки, рестораны, кафешки и все такое. В Томской ОЭЗ 400 гектаров земли, где можно разместить и производство, и офисные здания, и несколько спортивных центров, и торговлю, и так далее, и wi-fi все покрыть. Надо сделать такой большой оазис, и в нем будет кипеть бурная жизнь.

Сейчас в Томской ОЭЗ все красиво, там 61 резидент, где-то полторы тысячи человек уже работают. Супер-льготы: почти бесплатная земля, снижены налоги на прибыль, на НДФЛ, идеально все, но почему-то люди не идут. Почему не идут? Если сделать, как я предлагаю, можно быстро заполнить особые зоны. А когда там выстроится бизнес, ОЭЗ будет оказывать влияние на экономику региона.

Я съездил в Сингапур и Тайбэй, посмотрел, вернулся и сказал: «У нас это будет точно так». Особой экономической зоне необходима жизнь. Там должна быть комфортная, классная среда. Некоторые считают: «Это же бизнес, там должны быть офисы, производства. Зачем ресторан?» Да там на 400 гектарах будет 15 тыс. человек по проекту! По-моему, это естественно, чтобы был ресторан, теннисный корт и футбольное поле. Но пока там нет ничего этого, и мы начинаем делать велопробеги, проводить разные мероприятия. За эти два года риторика о том, что особая зона – это пустырь, что это неудавшийся проект — исчезла.

— Это система для внедрения научных разработок в промышленность. Фактически это стратегия на 2015-2025 гг. Она сделана просто: инновационный процесс (точнее, наука-инновации-промышленность, такой путь) разложен на семь стадий, по каждой из которых написано, что уже есть в регионе и что еще нужно создать. Первая стадия — это воспитание и подготовка научных кадров: работа со школьниками, классические кружки, музей науки. Второй уровень — это наука в университете. Третий уровень — это создание инновационных предприятий и работа в промышленности. И так семь этапов. Что-то уже реализовано, а то, что нужно сделать, у меня выкристаллизовалось в виде проектов.

— Например, портал «ИНО Томск» inotomsk.ru для информационного обмена внутри региона по услугам промышленных компаний. В нем что важно? Календарь событий — венчурная ярмарка, конгресс, форум и так далее — мероприятия, в которых они могут принять участие. Сейчас на портале зарегистрировано 165 компаний, в день 1,5-2 тыс. заходов. Еще здесь работает пресс-служба томских инновационных организаций — новостная лента, специализирующаяся на науке и инновациях. Новости собирает отдельная группа ребят, засылает во все ленты, чтобы пиарить регион. Собственно, в рейтинге АИРР Томск лидирует благодаря этой пресс-службе.

Еще была сделана Школа менеджеров продаж. Я думаю, этот проект должен выйти на федеральный уровень. Наша идея в том, что в большинстве случаев проблемы с продажами у инновационных компаний связаны с тем, что они не имеют специалистов в области продаж, сами их не готовят, и порой даже не понимают, что это нужно. Инновационный продукт — это то, чего еще не было, попробуй его продай. Вот «монитор серии MD» — что это? Эти ребята учатся разбираться и продавать. И после обучения приходят в компании, поднимают бизнес-процессы.

Что еще? Science games для школьников. Это квест, в котором принимают участие команды, в каждой пять человек, причем разных специальностей – биолог, математик, химик, гуманитарий. Предыдущая игра была — 6000 человек, 500 школ, из разных городов. Географический охват — Томск, Самара, Балакирев, Смоленск, Златоуст, Пермь, Нижний Тагил. Они сначала проходят тур в интернете, за них голосуют. Победившая команда приезжает в город и играет в квест, разгадывая загадки в лабораториях вузов. Благо, в Томске рядом Политех, ТГУ, ТУСУР — можно не выходить на центральную улицу, а по дворам пробежать. У команды гаджет, они получают координаты следующей лаборатории, разгадывают, где она находится; там им задают новую загадку. Все загадки нетривиальные: по отпечаткам пальцев найти преступников в криминалистической лаборатории, у медиков собрать скелет. Они просто как ошпаренные бегают, пищат от восторга.

U-Novus — форум молодых ученых. Что нужно молодым ученым от такого мероприятия? Им интересно, чтобы их послушали и задумались, не внедрить ли у себя их разработки. Чтобы, может быть, пригласили на работу. Чтобы чем-нибудь наградили. Ну и просто потусоваться с себе подобными. Все это было на форуме в тройном размере по каждому пункту.

Мы позиционируем регион как место, где хорошо молодым ученым; мы хотим, чтобы они к нам приезжали; мы делали Science Games, чтобы как можно больше школьников узнало о томских вузах и в мае те, кто заканчивает школу, к нам захотели приехать учиться.

Кстати, мы посчитали экономику. Томск — город студенческий, и есть интересный аспект, что студент является инвестором. Хотя у одного студента денег немного, но в месяц каждый студент тратит в среднем порядка 18 тыс. рублей. И когда мы их умножили на студенческую массу, получилось, что в месяц они тратят миллиард рублей, в год — 10 миллиардов. А это уже прилично. Если мы увеличим число студентов, то, в принципе, на экономике региона это будет положительно сказываться. И если мы будем привлекать более успешных, более богатых – это будет увеличивать экономическую составляющую. Есть экономическая целесообразность в привлечении большего количества более успешных молодых людей.

Как это делается? Это фактически создание бренда Study in Tomsk через организацию разных мероприятий, в том числе, Science Games, через флешмобы, сайты... Ну и на самом деле все это здорово, эти завлекаловки.

– От хорошего отношения к жизни. Надеюсь, оно во всех этих «концепциях развития» просматривается. Скучно жить не хочется. А теннисный корт в особой экономической зоне – это не скучно. И «вечеринка в очках» на заводе во время молодежного форума – это прикольно. Этого и хочется. Чтобы не заболачиваться.

РБК Инновации