Путь к вершинам науки усеян трупами ученых

            — Буду с вами откровенен. — Директор института с видимым трудом отрывает тяжелый взгляд от бумаг, покрытых сложными математическими формулами. — Я выкроил время на выходных, чтобы как следует подготовиться к интервью. Много думал, даже размышлял.

            — Когда в 1990 году, в самый разгар Перестройки, рухнул железный занавес над томской наукой, к нам впервые приехала из Новосибирска целая делегация иностранных ученых. Так вот американцы были просто ошарашены, поражены, насколько тут всё у нас. Некоторым из них по возвращении домой даже пришлось лечь в госпиталь. Через какое-то время они признали в прессе. А теперь подумайте, каково оно нам самим, российским ученым на рубеже. Я не буду на этом долго останавливаться. Скажу только, что мне, как директору института, ежедневно приходится всё это осмысливать.

            — Немногие ученые могут похвастаться тем, что дожили до признания своих работ, — продолжает Александрович Трофимович. — Однако я не устаю повторять, что наш институт — особенный, поэтому у нас есть живые примеры. У нас во главе угла фундаментальные исследования... Вот, например, профессор Кулёв... Или нет, вот, например, профессор Козлов... Если сложить в одну кучу всё им сделанное, получится просто Эверест какой-то... Ну да вы всё увидите своими глазами, наш ученый секретарь вам покажет...

            ......

            Мы спускаемся в подземелье. Здесь кипит работа. В полумраке, пронизываемом тонкими зелеными лучами, угадываются контуры огромного лазера. Вокруг мечутся смутные тени: кандидат наук Иванов настраивает установку на крейсерский режим. В темноте блестят восхищением глаза молодых ученых и аспирантов.

            Профессора Козлова вводят в кадр. Благородная седина, проникновенный, умудренный годами взгляд. Застегнутая на все пуговицы рубашка скрывает толстый кабель от закрепленного на шее микрофона. Опытный Станислав, зная, что во время интервью ученый в запале может повредить дорогостоящую съемочную аппаратуру, наклеивает перед носами ботинок завлаба две полосы усиленного профессионального скотча. Через них Козлов уже не сможет переступить.

            Ассистент дает свет. Мотор!

            Мы стоим затаив дыхание. Оператор Геннадий, обливаясь потом, умело работает с ракурсом. Украдкой подглядывая в экран видоискателя, я вижу, как он, вращая кольцо объектива, делает знаменитый прием "наезд камерой", когда лицо говорящего расплывается во весь кадр. "А руки-то — вот они!" — дружески подмигивает мне Геннадий, вновь давая общий план.

            Козлов говорит отрывисто, горячо, убежденно, он энергично рубит воздух ребром ладони. Мы поистине присутствуем при священнодействии. К сожалению, в камере уже десять минут как сели батареи. Однако Станислав не останавливает говорящего. "Профессиональная этика для нас, документалистов, превыше всего," — шепчет он мне на ухо.

            Наконец, речь говорящего начинает замедляться, наступают паузы. Снято! Три часа пролетели незаметно... Довольные Станислав и Геннадий бьют по рукам. Съемочный день явно потрачен не зря. Конечно, досадно, что кандидат наук Иванов так и не успел продемонстрировать нам свой самый лучший режим. Но не беда: путь в науке тернист, не всякий раз открывается истина... Расставаясь с нами, как со старыми друзьями, он обещает уже точно всё наладить к нашему следующему приезду...