«Русский Букер» заразил интернет новым ментальным вирусом

За минувший уикенд 3 – 4 октября 2016 года родился новый факт интернет-фольклора (т.н. мем). Большое количество блогеров узнало и терзает слово «афедрон». Произошло это сразу после вручения «Русского букера» сборнику "Пеленгас" Ивана Домой. 48-летний  московский журналист сочинил эротический роман о жизни литератора, который начинается фразой "Время моей молодости пришлось на сухое белое болгарское вино "Монастырская изба" - время скоропалительных свадеб и таких же скоропалительных разводов". Оказывается, можно простить измену, тем более, что ты сам её придумал. Любовь вечна. Вечно слово, как божье Начало, трепещущее слово, его гармония, его ритмическая музыка, из слова - песня.

Новому букеровскому лауреату посвящаются стихи Татьяны Юфит (Великобритания):

Я шла. Тихонько трепетало

То, что осталось без одежд,

Мне до зарплаты не хватало

Ни кофт, ни денег, ни надежд.

Ну нафига, - себя спросила, -

Мне это инобытие?

Пишу стихи, уходят силы,

И рвётся нижнее бельё.

Кастрюли тоже пригорают,

Как будто влез в кастрюли бес.

И строчки призраком летают,

И громко падают с небес.

Когда роман еще не получил премию, но уже вошел в шорт-лист, на него набросилиськритики и стали искать ошибки против грамматики. 

Литературный критик Андрей Немзер назвал вручение «Русского букера» – «катастрофой». Высказались все. Со своей критикой выступил Дмитрий Пучков aka Гоблин, переводчик с английского на матерный, защищающий мораль и нравственность в литературе со времен своего печально известного некролога на Аксенова.

Обрадовался вручению премии только писатель, издатель и обозреватель «Свободы» Дмитрий Волчек, последовательный критик текущего российского литпроцесса. За последние годы, кажется, никто не видел его таким довольным, как в этом ролике, где он говорит: «Мне решение жюри кажется вполне адекватным...» - и констатирует, что «русский букер» всегда вручался чтобы сожрать спонсорские деньги. Теперь все стало еще более очевидно.  

Для объективности надо добавить, что «Пеленгас» определялся самим автором как «роман-надежда". Таковым пусть и остаётся.